ИЩУ СТАРУЮ ПОДРУГУ

Kate Fleetwood

имя Мадам (имя на выбор игрока)

возраст около 30 лет

род занятий проститутка, доминатрикс

описание:
Они могли бы быть братом и сестрой, так они похожи. Они оба причиняют людям боль, и они оба получают за это деньги — разница лишь в том, что Мадам платят сами ее жертвы, а Джону — кто угодно, кроме жертв. Но в сущности заработок у них один — возможно, у Мадам даже более честный.
Мадам знает Джона, пожалуй, всю свою жизнь, или по крайней мере большую ее часть. Они оба шатались по улицам, оба зарабатывали как и чем могли, оба попадались полиции и отбывали свой срок за совершенные преступления. Со временем их дороги разошлись, но не настолько, чтобы они забыли друг друга. Они прошли через многое, и он всегда мог найти у нее если не помощь, то крышу над головой и тарелку супа. И, разумеется, затрещину — так это всегда работало в их отношениях. Мадам, даром что чуть младше его, всегда вела себя как старшая сестра. И точно так же он никогда не отказывал ей в помощи.
Мадам хлебнула в своей жизни и боли, и унижений, и она не питает никаких иллюзий по поводу того, как устроен этот мир. Была ли она хотя бы в детстве восторженной и наивной барышней? Спроси кто Джона, и он бы сказал: едва ли. А если и была, то он не может вспомнить ее такой. Она через многое прошла, чтобы обрести какую-никакую свободу и независимость — учитывая то, с чего она начинала, она не так уж плохо живет теперь. Из нее не вышла мать, она не самый чуткий и заботливый человек, но так выходит, что молоденькие проститутки тянутся к ней за советом и помощью, и нередко она не отказывает. Может быть, они чувствуют честность, может, еще что-то. Честности ей точно не занимать — иногда ее даже слишком много.
Мадам, разумеется, мастерица во всем, что касается боли — в особенности той боли, которая как-то связана с удовольствием. Мадам видела и слышала от своих клиентов такое, что едва ли еще чему-то удивится в этом мире. Мадам к лицу мужское платье, и она порой носит с собой кнут — не худшее оружие, чтобы остужать горячие головы. Если у нее нет кнута, то рука у нее и сама по себе тяжелая.
Мадам — сестра, подруга, напарница, информатор и еще бог весть кто для Джона. Но не любовница и никогда ей не была — пожалуй, сама мысль об этом вызвала бы недоумение у них обоих: к чему портить такие хорошие приятельски-деловые отношения? Она — одна из тех людей, к которым он приходит, когда ищет кого-то или что-то в этом огромном городе. Шлюхи — как слуги: много видят и много слышат, но их не считают за людей, а потому далеко не всегда обращают внимание. А она знает многих из них, и немногие откажутся поделиться парой секретов, если она спрашивает.

дополнительно:
Как сказано выше, имя на выбор игрока. Деймон — также на выбор игрока, ей подойдет, например, волк, или еще что-нибудь серьезное и грозное, пол деймона для меня тоже не имеет значения.
Главное пожелание: чтобы Мадам не превратилась в трепетную кисейную барышню. Она может заехать на чай и по роже, и к тому же прекрасно знает, где, когда и с кем это позволено. Она не слишком-то любит наматывать сопли на кулак, рассказывая о своей тяжкой доле: для нее проституция — это работа, не хуже, а в чем-то и лучше многих других, как минимум, работа прибыльная, да и касается она клиентов не столько руками или иными частями тела, сколько своими кнутами и плетками.
Флитвуд в роли Нэнси из "Куртизанок" предпочтительна, обещаю клепать с ней графику, но если не лежит душа, можно поискать альтернативы.

одобрение при приёме анкеты обязательно: я не привередливый, но пусть да

Пример поста

Мэтт издает тихое чириканье – в силу некоторой эмоциональной инвалидности Шарпа для них обоих это что-то вроде смешка, переходящего в похрюкивание. Он мрачно наблюдает за приближением ночного вора и до последнего продолжает прикидывать, не рискнуть ли все-таки пристрелить его и вывернуть все так, как будто он здесь герой, и его пора носить на руках. И не стреляет: быть при церковных мемуарах лучше, чем быть героем безо всяких мемуаров. Вблизи этот высокий дрыщ кажется еще выше, и Шарпу приходится смотреть на него снизу вверх и в общем-то задирать голову – это его, впрочем, волнует гораздо меньше, чем возникшие подозрения, которые наверняка окажутся правдой. Он чуть щурится.
– Я бы не отказался от точных мерок, но не слишком рассчитываю, – все упреки, шуточки, хиханьки и хаханьки, как обычно, пролетают мимо ушей Шарпа. – Тогда шевели поршнями, если не хочешь попасться.
Иначе тогда ему точно придется поиграть в героя-дурачка и устроить грандиозный замес на кухне – и надеяться, что он не отхватит за компанию с мальчишкой с деймоном-уткой. Шарп изображает вежливую улыбку, пропуская ночного вора вперед. Револьвер он пускай и опустил, но убирать далеко пока не планировал: если не выстрелит, то врежет по лицу. Мэтт еще несколько раз косится на деймона-утку, но продолжает летать поблизости и вслушиваться в ночную тишину. Хочется верить, что кухарка не найдет причин поднимать на ноги весь монастырь.
Вообще-то у них с долговязым малышом проблемы – если не сейчас, то будут тогда, когда они доберутся до книги. Шарп иногда косится на мальчишку и прикидывает, насколько сильно успел нагрешить в новом году, и насколько долго ему гореть в аду за еще одно убийство. Одно дело Ричардс: тот мразь и подонок, и прикончить его – просто отправить на и так давно гарантированное свидание с Сатаной чуть раньше, и совсем другое – какой-то левый мальчишка, который вляпался в церковные интриги.
«Ищи выход, Роберт-мать-твою-Шарп, – Мэтт ненадолго опускается ему на плечо. – Ищи проклятый выход. Я могу подраться с его сбрендившим деймоном, видит бог, она сама напрашивается, но не хочу, чтобы они умирали. Встряхни остатки совести. Заплати ему, в конце концов».
Пока они добираются до одного из редких здесь фонарей, глаза Шарпа успевают привыкнуть к темноте, и он чуть морщится. И морщится снова, глядя на воришку: с концепцией личного пространства его явно не знакомили. Как и с тем, что на таком расстоянии его можно ткнуть чем-нибудь острым в печень. Он внимательно смотрит мальчишке прямо в глаза, пока тот говорит – и потом тоже продолжает смотреть, даже перестав щуриться.
– Не время и не место. Кончай выебываться, мальчик, ты вляпался в дерьмо. Мы с тобой работаем на разных людей, даже если я прав, но дерьмо остается. Можешь в общем-то унести тайну о своем нанимателе в могилу, если так хочешь – надеюсь, до могилы дело дойдет еще нескоро, но я бы на твоем месте начал оглядываться почаще и отрастил пару глаз на затылке: эти ребята не всегда любят делиться своими тайнами, даже самыми незначительными, кто знает, что ты можешь понять и разболтать, – для него это необычайно длинная речь – такие он себе позволяет обычно раз в месяц. – Соображаешь, где находишься? – он едва слышно постукивает каблуком ботинка по полу и улыбается. Улыбка явно выходит гаденькой. – Нужно быть идиотом или психопатом, чтобы по своей воле влезть в дела церкви. Ты из первых или из вторых?
Он мягко толкает незапертую дверь в библиотеку: старику следовало бы запирать и ее, а не одно только подземное хранилище. Закатывает глаза и, посмотрев на мальчишку, снова прижимает указательный палец к губам. Старик мало того что уснул прямо в библиотеке, так еще и не погасив свечу – и это когда вокруг книги. Шарп подходит ближе, неодобрительно цокает языком и шепчет:
– Черт возьми, куда он дел этот проклятый ключ…
– Здесь, – Мэтт садится на стол, и Шарпу все-таки удается разглядеть, что ключ от хранилища старый пьяница зажал в пальцах той руки, на которую опустил голову, прежде чем мирно уснуть.
– Так ты хорошо ладишь с замками? – к тому моменту, как Шарп спрашивает об этом, вместо револьвера он начинает вертеть в пальцах тонкое длинное шило. Если мальчик не справится с замком, ключ будет им очень и очень нужен – и не перерезать же безобидному деду горло?