Sherman MacIntyre
Шерман Макинтайр

Родился и вырос в Шотландии, в городе Леруик.
Будучи сыном портного и швеи, имел все предпосылки, чтобы вырасти ладно скроенным и крепко сшитым.
Не имел особой тяги к тканям, предпочитая крутиться возле городского механика, господина Милна, и наблюдать за его работой. Самым большим счастьем тех лет было угадать и протянуть нужный господину Милну инструмент, до того, как он его назовет.
Предполагалось, что Шерман станет учеником механика, но однажды в городок прибыл путешествующий маг-анимант. Остановившись в доме по соседству с Макинтайрами, он в какой-то момент обратил внимание на их сына. Как он сказал, у мальчика определенно талант к магии. Одним из доводов стал деймон Шермана - Ронас всегда была крупнее и сильнее деймонов его сверстников, какую бы форму она ни принимала.
Магу удалось убедить Макинтайров, и они отдали сына ему в ученики. Шерман подозревал, что никакой он не особенный и что замечательность Ронас тут ни при чем - магу попросту нужен был мальчик на побегушках. Но ему хотелось повидать мир, поэтому он не спорил.
Жаль, но взять с собой господина Милна ему не разрешили.

Обучение магии оказалось не слишком увлекательным. Шерман убирался, готовил для учителя, исполнял его поручения. А после, когда наставало время для погружения в себя и постижения глубинных смыслов и граней вселенной, ему гораздо чаще случалось попросту засыпать. Маг ворчал и упрекал его в нерадивости.
Зато Шерман видел новые города и мог читать книги, о которых в Леруике и не слыхивали.
Пропутешествовав в течение длительного времени, они наконец добрались до Лондона, где маг и осел, воссоединившись со своей гильдией. Шерман чаще был его писарем и слугой, нежели учеником, но он не жаловался.
Самостоятельное обучение давалось ему лучше. Было бы время - может, и удалось бы достичь каких-то успехов. Или нет - ну да не всем же быть Мерлинами.
Вместо того, чтобы часами вглядываться внутрь себя и видеть там пыль, Шерман предпочитал глазеть вокруг. Хватит с него пыли, и так полжизни ее тряпкой вытирал.
Он был покорен более вещественным чудом - автоматонами. Лондон полнился живыми машинами, в отличие от Леруика. Шерман любил с ними общаться. Его завораживало: сколько сложнейших механизмов задействовано только для того, чтобы автоматон пожал ему руку, а не раздавил, как переспелую грушу. Какие непостижимые внутренние процессы приводят к тому или этому движению. Каково ощущать себя в сконструированном людьми теле.
У него было много механических друзей, и не всем жилось сладко. Принадлежащие шахтам и предприятиям, они работали большую часть своего времени, каждую праздную минуту расценивая как украденную у собственного будущего. Чем больше они работали - тем меньше им оставалось работать до возможности выкупить себя.
Шерман пытался им помочь. Некоторые ситуации казались ему вопиющими и требующими немедленного разрешения.

Будучи двадцатилетним максималистским идиотом, Шерман пошел на кражу в гильдии магов, стремясь продать заряженные артефакты и выкупить кого-то из своих друзей. Другие, более законные варианты заработать, он пробовал, но это требовало времени.
В конце концов, учитель поймал его на горячем и выставил пинком под зад. Зад не обиделся, но до дома в Шотландии не долетел.
Шерман остался в Лондоне, перебиваясь непостоянными заработками. Временами ему случалось помогать в пабе "Ржавый шуруп", принадлежащему мистеру Шримптону. Там привечали автоматонов и сочувствующих им. А еще старшая дочь мистера Шримптона, Уна, была королевой выпечки и джемов. Казалось преступлением, что автоматоны не способны в должной мере насладиться всей прелестью ее готовки.
Шерман восполнял этот недочет мироздания со всем пылом человека с деймоном-медведем. Вскоре они с Уной выяснили, что весьма друг другу по душе.
Однако сойтись они не успели - в 1878 году в Лондоне случилась локальная вспышка брюшного тифа. Уна и ее сестра Фиона тяжело заболели, и прогнозы врачей были неутешительны.
Мистер Шримптон не собирался выбирать, кого из двух дочерей любит больше, поэтому попытался продлить жизнь обеим. Его средств и сбережений Шермана хватило лишь на две самые простые модели автоматонов. У этих моделей недоставало многих функций, но это казалось неважным в сравнении с перспективой похоронить двух молодых девушек. Причем прямо сейчас, а не когда-то потом.
Шерман обвенчался с Уной и целые сутки был женат, прежде чем официально стать вдовцом. Был произведен ритуал, были изготовлены тела. Сестры Шримптон получили новую жизнь и продолжили работать в пабе. Выпечка Уны осталась такой же незабываемой, ее остальные качества и особенности характера никуда не делись. Это определенно была она.
Вскоре Шерман увидел, что Уна тяготится ограниченными возможностями своего второго тела. Она улыбалась, да, но частенько казалась растерянной, будто не понимала, где находится и как сюда попала. Лишенная вкуса и обоняния, а также множества других неочевидных преимуществ плотской жизни.
Ее модель не только была лишена "необязательных" функций, также она была не из долговечных. Производители обещали десять лет функционирования. То, что в момент кризиса казалось спасением, обратилось декадой заключения в камере смертников с известным исходом.
Шерман всеми силами стремился радовать ее и развлекать, но некоторые вещи невозможно развеять лаской и разговорами.

Будучи тридцатилетним максималистским идиотом, однажды после закрытия паба Шерман ввязался в очень нехорошую ссору с задержавшимся подвыпившим скандалистом.
Марк, так его звали, уже давно завел моду третировать автоматонов. Религиозный, нетерпимый - он пользовался плохой славой в их районе.
Дело приняло серьезный оборот. Прозвучали слова, которых точно не надо говорить человеку, женатому на автоматоне и каждый день видящему свою женщину медленно сходящей с ума внутри металлической неповоротливой глыбы. Слово за слово, подначка за действием - началась драка. Рядом со сцепившимися людьми рвали друг друга деймоны.
Шерман не сразу понял, почему его противник вдруг обмяк. Так-то тот был крупнее и имел все шансы навалять. Но.
Медведица Ронас со вздыбленной шерстью отходила от переломанного зверя Марка.
Шерман был поражен. Он не хотел убивать. Он не думал, что вообще это может. Ни он, ни Ронас.
Марк был тем еще ублюдком, но теперь, когда он застыл в безжизненной позе, это казалось абсолютно неважным.
Пребывая в полном мыслительном бардаке, Шерман попытался сделать хоть что-то. Это напоминало активность таракана с отсеченной головой.
Он даже вспомнил ритуалы, суть которых он так скрупулезно записывал за своим учителем-анимантом. И сжал в кулаке украденный у него кулон - слишком приметный артефакт, чтобы его удалось сбыть, слишком дорогая штука, чтобы ее выбросить.
Если бы у него была хоть секунда остановиться и трезво подумать - он бы понял, как глупо поступает. Но этой секунды не было - деймон Марка уже начинал рассыпаться пылью.

Используя подручные предметы, Шерман провел ритуал переноса.
Естественно, все пошло не так, как полагается. Банка солений не подходила на роль сосуда души. Артефакт был заряжен чужой силой, да и сладить с ней Шерман никак не смог бы. Магом он был постольку-поскольку - никаким, если уж на то пошло, магом.
Отдача рухнула на него с весом бронированного дирижабля. Пережив наяву ощущение раскола всех костей вдоль, он вырубился. И пришел в себя лишь на рассвете. Лежащим на уже остывшем теле Марка.
Первым делом он блеванул от ужаса. От неестественной твердости тела, что отвращало от себя даже текстурой кожи. Удержаться было невозможно.
"Сукин ты сын, прямо на лицо!" - возмутился призрачный Марк, стоя рядом. Гневный, крайне недовольный - ни тем, что его убили, ни тем, как невежливо обошлись с трупом.
Шерман подумал, что сошел с ума. Но нет. Марк оставался с ним в течение всего дня и клял на чем свет стоит. Он не останавливался. Пока Шерман несколько часов сидел на полу и гипнотизировал ножку стула. Пока метался по городу и искал своих друзей-автоматонов. Пока от его трупа избавлялись и зачищали место преступления. Пока Шерман рыдал, забившись в угол.
Каждую чертову минуту. Не замолкая. Марк ругался.
Он был в своем праве - в конце концов, он стал жертвой непредумышленного убийства, а виновник не побежал вешаться или сдаваться полиции.
Шерман на самом деле хотел так поступить и даже выбирал из двух вариантов. Но он не мог. Мистер Шримптон незадолго до этого отошел от дел и оставил паб ему. Нужно было заботиться об Уне и ее сестре. Нужно было оплачивать обслуживание их механизмов. Нужно было сжать в кулак свое терзающееся нутро и все исправить.

По всей видимости, во время панического ритуала на коленке были нарушены энергетические каналы и искажена вся суть происходящего. Таким образом, часть пыли, содержащей оттиск души Марка, не перенеслась в сосуд, а смешалась с Шерманом и осела в его собственной душе.
Если бы он был амбициозным исследователем, то посвятил бы уникальному феномену не одну монографию. Но он был Шерманом Макинтайром, человеком не слишком умным и знающим, а потому просто охреневал с того, куда скатилась его жизнь.
Марка не видел и не слышал никто, кроме него. Марк не мог влиять на его тело. Марк был катастрофически недоволен.
И Марк не погас спустя время. Нет, он продолжал маячить на периферии зрения, став его личным гневным привидением. Будто персонификацией неспокойной совести. Вечной расплатой.
Шерман каялся ему, умолял о прощении, ходил в церковь и даже промывал святой водой ту самую злополучную банку солений - все бесполезно. Марк высмеивал все эти действия со всем жаром человека, которому только это и доступно из радостей жизни.

Шерман не сумел избавиться от навязчивого призрака, а потому поступил единственно доступным способом - приспособился.
Спустя лет шесть между ними установилось даже нечто, похожее на дружбу. Все же сложно непрерывно ненавидеть единственного, с кем можешь разговаривать, и своего вынужденного компаньона на все 24 часа в сутки. Убил-то его Шерман один раз, а контактировать пришлось постоянно.

Шерману же хватает проблем и помимо общительной галлюцинации. У механического тела Уны заканчивается срок службы. Сейчас миссис Макинтайр не способна долго работать, она часто устает и практически не отходит от зарядной станции. Ей тяжело передвигаться, и Шерман смастерил пандус вместо ступенек, чтобы она могла хоть иногда прогуливаться.

Однако "Ржавый шуруп" далек от закрытия; в нем автоматоны имеют возможность отдохнуть и расслабиться после тяжелой смены. Тут они могут пополнить цистерны, а также получить несколько видов растормаживающих смесей внутривенно - а как еще ввести жидкость в механизм, что не нуждается в приеме пищи.

На первые несколько взглядов кажется даже излишне легким человеком. Много шутит, к месту и не к месту, не унывает, стремится разбавить любую проблему, преуменьшить до полной несостоятельности и расправиться с ней без свидетелей. Производит впечатление харизматичного разгильдяя, хотя правдива будет лишь часть про харизму.
Сладкоежка. Романтик. Консерватор, тяжело принимает перемены.
Может быть вспыльчивым, если наступить на болевую точку. Но даже это будет долго маскировать под шуточками. После шуток бывают последствия - Марк свидетель.

Ростом чуть меньше, чем хотелось бы для внушительности и мачизма (по собственным словам, все ушло в деймона). Однако не низкий - пять футов девять дюймов. В сочетании с хорошей комплекцией и ненулевой мускульной массой выходит вполне мужественно.

Подвижная мимика. Может одной бровью выразить пятнадцать оттенков охреневания с происходящего и самого себя.
При необходимости способен включать бронебойное средство - шотландский акцент. Используется в крайних случаях с самыми разнообразными результатами.

Неподготовленных огромная бурая медведица Ронас подавляет одним только суровым видом. На самом деле это милейшее существо, относящееся к близким с поистине материнским инстинктом.
Но все же стоит помнить, что это рушилка смерти. Когти, зубы, литые мышцы, умение лазать по скалам, скорость, как у поезда, а также транслируемое впечатление, что это все действительно весит четыре сотни фунтов - в комплекте.

Борец за права автоматонов, участник соответствующего движения.
Помогает им, чем может - советом, беседой, деньгами. Способен даже поставить заплатку и провести нехитрый ремонт, если механический товарищ не тянет услуги более квалифицированных мастеров. Плоды его трудов выглядят откровенно кустарными, но скорее работают, чем нет - а это уже большой плюс для тех, кто не имеет другого выбора.

Магистериум по его мнению - необходимое зло, призванное регулировать жизнь тех, кто физически не способен жить по собственному разумению и нести за себя ответственность.

Связь: