Vivien Penelope Claw
Вивьен Клоу
|
Я стану пилотом. Лучшим в галактике. |
возраст и дата рождения: | занятость: | страна проживания: |
«Охана — значит семья, в семье не бросят никого и никогда и не забудут…»
Во второй половине XVIII века граф Феррерс, любящий науку и все самое необычное, покинул насиженное родовое гнездо - Дитчингем-холл в графстве Норфолк - и отправился навстречу приключениям и зову сердца. Сердце зазывало в Новый Свет. Граф Феррерс стал осваиваться на новом месте как раз в то золотое время, когда колонии потихоньку начинали считать себя самостоятельными и независимыми. Затем поучаствовал в войне за независимость США, успел обзавестись потомством, сменил фамилию на менее приметную - Клоу, но от титула, конечно же, не отказался.
В 1792 году, когда весь мир в самом прямом смысле перевернулся с ног на голову, Клоу выжили, собрались с мыслями, силами, умениями и смогли невероятно эффективно организовать создание нового общества в новых условиях. Тот Остров, которому посчастливилось стать новым домом для семьи предприимчивых аристократов из старой, консервативной Англии, обрел название Вашингтон.
Семья разрослась, окрепла, пустила корни.
Клоу были теми, кто обнаружил новый минерал, кто придумал, как его добывать (в самом сердце непрекращающейся бури), затем они же начали изучать его физические и химические свойства.
Исследование клавдия затянулось на пол века.
Лишь в 1870 году Роберт Клоу - правнук того самого графа Феррерса, что некогда ступил на гостеприимную землю Северной Америки - изобрел двигатель, работа которого основывалась на химико-физических реакциях минерала. Это изобретение совершило прорыв в науке и технике. С этого момента началось стремительное развитие летательных аппаратов - ваншипов.
Однако ж, работа работой, но в жизни Роберта случилась и прекрасная любовная история, счастливо продолжившаяся браком и рождением единственной и неповторимой дочери.
Элис была не просто талантливым механиком, способным из штопора и кастрюли собрать штопорокастрюлю, но и замечательной матерью. Вместо сказок о приключениях Русалочки и Пиноккио Вивьен с детства слушала выдержки из математических трактатов, учебников физики и монографий по химии. Ее разум с интересом впитывал информацию, не понимая, впрочем, чем все эти сведения могут помочь в добыче сладостей. С четырех лет Вивьен была завсегдатаем свежеотстроенных лабораторий «Claw Corp.», сотрудники которых стали ее второй семьей.
Роберт и Элис посовещались и мудро решили сократить свои амбиции касаемо восьми детей до единственной и неповторимой дочурки. В конце концов, Вивьен и так была поздним ребенком, а работа с опасными веществами никому не прибавляла единиц здоровья.
Так перед Вивьен закрылись двери в тихую жизнь домохозяйки и хорошей жены, зато открылись другие - ей предстояло получить лучшее образование и занять место отца, когда придет время.
Вивьен училась с удовольствием. Благо учителя, приезжавшие со всего света, чтобы поделиться знаниями в рамках преподаваемых дисциплин, за неразумно высокую плату, умели преподнести информацию в лучшем виде. Не всякая женщина в наш просвещенный век могла похвастаться подобным положением. Вив это прекрасно осознавала и в семь лет, и в пятнадцать, поэтому не упускала представившийся шанс.
Однако в девятнадцать все-таки отдалась душевному порыву, решила продемонстрировать отцу, какая она сильная и независимая (прям как США в сентябре 1783-го) и устроилась рядовым курьером в Единую Почтовую Службу. Роберт был недоволен этой затеей. Конечно же были споры, не могло не прозвучать - «да лучше бы я тебя замуж выдал!», но в итоге каждый остался при своем.
Вивьен было двадцать, когда родители решили отправиться с какой-то загадочной экспедицией на острова в Тихом океане, чтобы провести некий Эксперимент. С тех пор Роберта и Элис Клоу никто не видел.
«Музыка – отличное лекарство от хандры.»
Не смотря на все поисковые отряды, которые могла себе позволить Вивьен, никаких сведений о пропавших так и не удалось обнаружить. Впрочем, еще два года она отказывалась подписывать заветную бумагу о принятии всего наследственного имущества, ведь это означало, что она смирилась со смертью родных. Но жизнь не стоял на месте и следовало начать принимать взрослые, ответственные решения.
Фактическое управление корпорацией так и осталось в руках отцовского друга и коллеги - Итана Райта, за Вивьен же сохранялось право решающего голоса во всех вопросах, связанных с продажей клавдия, двигателей, чертежей, разработок и патентов «Claw Corp.».
Вивьен никогда не была фанатом жизни в лаборатории, чем ощутимо отличалась от родителей. Ее привлекали более масштабные мероприятия, с размахом.
К примеру, она была первой женщиной, участвующей в Клавдиаде под собственным именем. Сначала, конечно же, пришлось самой создать команду под себя, но мастерство гонщикам важнее гендерных предрассудков, поэтому вскоре в «Темзе на Гудзоне» (да, это глупое название - первое, что пришло на ум Вивьен, когда она подавала заявку на участие) появился второй пилот - автоматон Герберт Такер. Их знакомство началось не очень - ей было пять, ему десять, и родители объявили об их помолвке. Когда Герберт чуть не отгрыз Вивьен ухо, а она чуть не отбила ему возможность когда-либо иметь потомство, родители сказали, что все отменяется и пообещали никогда больше так не делать. Годы шли, бодрая дружба продолжалась. Даже после того, как Герберт умер после травм, полученных в аварии на одной из гонок, и обрел вторую жизнь в механическом теле. На несколько лет Гербет о гонках забыл, а вот Вьвьен, наоборот все ближе подкрадывалась к идее создать собственную команду. И вот в один из дней звезды сошлись нужным образом и все получилось.
Работа в ЕПС тоже разбавляла одинокое существование. Подкидывала множество внезапных знакомств и странных заказов. А еще именно Франкс научил Вивьен курить (папе, когда он найдется, а он обязательно найдется, она, конечно же, не сдаст своего мирового босса) и трубку, и просто сигареты. Трубка выглядела солиднее, но сигареты побеждали мобильностью.
В период депрессий от отсутствия каких-либо результатов поисков Вивьен зачастила с визитами в Канзас. Беседы с Его Высокопреосвященством приносили в мятущуюся душу покой, хоть и происходили на темы весьма неоднозначные. Однажды Вивьен так и сообщила господину Гатри, что если бы Магистериум не обезопасил себя правилом о невхожести в Церковь женщин, она была бы той, кто сменил бы его на этом посту. Леопольд тогда конечно же рассмеялся самым искренним смехом, на который хватило его выдержки, но осадочек остался.
«Все мы иногда ссоримся. И это нормально.»
После исчезновения родителей негласное шефство над Вивьен взял Итан Райт. Он следил за тем, чтобы учеба девушки продолжалась, будущие мужья искались, а традиции семейных праздников не умирали. Поэтому на Рождество и День Вознесения неизменно приглашал Вивьен к себе домой, к праздничному столу.
Эти традиции продолжали соблюдаться даже тогда, когда Вивьен отказалась продать Райту свою долю акций по-хорошему, когда не подписала бумаги, где мелким шрифтом была расписана гениальная афера, когда попала в несколько совершенно нелепых аварий, доставляя заказы, и даже когда лишилась руки в так называемом Происшествии, случившемся во время гонки.
Потому что с врагом безопаснее быть поближе. Да и традиции необычайно важны.
«Обнимай родных и близких как можно чаще.»
В очередной раз жизнь и мировоззрение сделали кульбит, когда Вивьен получила таинственное послание. Спустя несколько загадочных встреч и не менее туманных бесед, Вив узнала о своей семье много нового. Как выяснилось, Роберт и Элис являлись членами тайного ордена геомистиков, исследовали для них вопрос происхождения клавдия (упоминания этих изысканий Вивьен давно обнаружила в записях отца, но не придала им значения). В Тихий океан супруги Клоу отправились в компании еще нескольких ученых из этого же ордена. Вся экспедиция пропала, но геомистики не собирались останавливать свою работу, потому решили связаться с Вивьен, как с единственным наследником всех семейных разработок, в надежде, что она предоставит им необходимые ресурсы.
Геомистикам с ней очень повезло. Вив всегда мечтала познакомиться с каким-нибудь принцем.
«Первое впечатление может быть обманчивым.»
Увлекающаяся всем новым, удивительным и странным. Ей нравится быть первопроходцем, поэтому можно легко развести на любую аферу, пообещав, что в этом она будет первой. Харизматична. Никто не догадывался, но Вив очевидно обладает лидерскими качествами. Любит вести дискуссии с почтенными и при должностях мужчинами. Наводит смятение в умах и социальных порядках. Не придерживается ничьих правил, кроме своих внутренних. Обворожительно улыбается, испепеляет взглядом, окутывает заботой - опционально. Не взбалмошная, но своенравная. Упертая, но в состоянии воспринять другую точку зрения, если та позволит получить преимущество. Не идет слепо за чужой идеей, ищет в ней свой интерес, свою выгоду.
Чувство юмора уровня «сжечь ведьму!». Умеет нравиться, но предпочитает быть собой.
Одевается преимущественно в костюмы мужского кроя, но брюкам предпочитает бриджи, а ткани использует мягкие и уютные по текстуре. Корсеты любит, использует по назначению - наряжается и устраивает всем праздник эстетического умиления.
Любит шоколадные и винные оттенки, либо глубокую синеву.
Украшениями пренебрегает. Разве что носит талисманы, сделанные магами.
Не любит навинчивать сложные прически. Чаще всего ее можно встретить с растрепанным пучком на голове, либо с хвостом. В крайнем случае - с распущенными волосами. Но это не функционально, а посему скорее подходит для посиделок дома.
Курит и ругается. Худощавая, метр семьдесят роста, глаза пронзительно синие, волосы густые темные, фирменное выражение лица - «наивный олененок». От нее никто и никогда не ждет гадости, а зря.
Модификации:
Два из восьми несчастных случаев закончились печально. Поэтому вместо своего левого глаза у Вивьен установлен механический - работает в разных режимах: можно разглядеть как что-то невероятно мелкое, так и лунные кратеры.
Второй подарок Вивьен от замысловатых интриг Итана - механический протез правой руки. Он ничего такого особенного не делает, разве что может таскать тяжести и телескопически раскладываться на метр. К слову, руку Вив чинит чаще всего, вечно влезает куда-то не туда со своим любопытством.
«Настоящие друзья всегда заботятся друг о друге.»
Деймон у Вивьен - альбатрос Ингу. Почему Ингу? Потому что деймоны старших Клоу были такими же странными, как сами старшие Клоу.
Размах крыльев три метра - обнимашки вашей мечты. Белое оперение перемежается с бурым. Выражение морды Ингу всегда невероятно загадочное. Если бы у альбатросов была своя Мона Лиза, ее рисовали бы с Ингу.
В чем Вивьен и Ингу всегда сходятся, так это в нежелании сидеть на одном месте. Им обоим непременно нужно стремиться в новые места и вляпываться в новые неприятности.
Альбатросы служат примером моногамии в птичьем мире. Вивьен весьма скептически относится к подобным смелым высказываниям и уверяет, что в ее сердце нет места для любви, только для гонок, приключений и шоколадных кексов с орехами. На что Ингу обычно закрывается крылом и издает тяжелый вздох врача, который никак не может сообщить пациенту, что тот смертельно болен.
Вивьен нравятся автоматоны, она всячески поддерживает их стремление к обретению социального равенства с людьми. В конце концов, у нее единственный друг - автоматон.
Магистериум Вив восхищает. Она хотела бы поближе посмотреть на всю кухню изнутри, слишком уж прекрасные там политики, слишком шикарно плетут там интриги.
Но, кажется, в этом мире у нее свой путь и своя немного странная цель - вместе с клевыми ребятами поднять Британию в воздух.
Связь: телегу выдаю по запросу.
— Первое правило путешествий во времени — зови меня Избранной, — намотав галстук Вернона на кулак, Чарли потащила его следом за собой в кротовину.
Только спустя пару минут Рипли поняла, что галстук был плохим выбором. Граница пространства-времени не любит одежду, а значит, следовало вцепиться этому блондинистому американцу в волосы. Тогда бы он точно не потерялся.
Ранее.
Последние пару месяцев доктор Рипли приползала домой под утро, валилась лицом в подушку, дрыхла до заката, затем воскрешалась будильником и литрами кофе, и вновь брела на работу. Ночные смены в городской больнице Праги — волшебное время: стоны пациентов в тишине становятся громче, шорохи и скрипы старинного здания — отчётливее, призраки выходят на лёгкий променад по коридорам. Работа в таком режиме даже неунывающего шизофреника, коим несомненно являлась Чарли, способна превратить в рыжего зомби. Тем не менее, доктору Рипли явно было, чем гордиться — за время её ночных дежурств количество смертей пациентов в промежутке времени с 12:00 ночи до 06:00 утра значительно сократилось.
За этот месяц Чарли совершенно выпала из развесёлой жизни «Часа», пропустила все новости и не обогатилась ни одной новой историей от Петра. Единственное, что успела заметить Рипли — слегка изменившееся меню отеля и совершенно новый вкус давно знакомых блюд. Впрочем, занятость не позволила Шарлин провести тщательное расследование и выяснить причину подобных перемен, а через несколько часов больничных приключений Чарли и вовсе забывала об обалденной яичнице, божественном какао и тостах с нежно-хрустящей корочкой.
Лишь когда мироздание и главврач сжалились и перевели доктора Рипли с режима работы «ты умрёшь на дежурстве, начинай копать умирательную яму» на «у тебя семнадцать отгулов в этом месяце, используй их с умом», Чарли узнала, что в их жизнерадостном общежитии для умалишённых появился новый постоялец.
— Нооооовенький?! Серьёзно?! И мне никто об этом не сказал! — господин Кнедлик наверняка был рад встрече с выспавшейся, походившей на исправный атомный реактор Чарли. — Симпатичный? Старый? А что он умеет? А нос, нос у него какой? С горбинкой? Авввввв! Ещё и готовит? Да вы должны были изложить всё это на ватмане и затолкать мне под дверь!
Как-то так Чарли и узнала о Верноне Бостике всё, что можно узнать о человеке, не вскрывая его брюшную полость. Среди этой информации также было упоминание о том, что пока Рипли прохлаждалась в операционной, сам Джонни Замша занимался новеньким. Чарли утёрла кровавую сопельку восхищённой завести и отправилась спать, чтобы субботним утром с ней случилось что-нибудь приятное.
Рипли выяснила, в каком номере поселился повар, и решила появиться в его жизни эффектно — открыв дверь ногой. В итоге Вернона на месте не оказалось, а Чарли чуть не обзавелась свеженьким переломом своей обворожительной конечности. Повар обнаружился в задымлённой гостиной, в компании фляжечки. Рипли оглядела мужчину оценивающим взглядом, решительно нарушила его личное пространство и намотала галстук на кулак.
— В целях целесообразности обычно мы раздеваемся и аккуратно складываем одежду здесь, прежде чем шагнуть в кротовину, — Рипли многозначительно заглянула Бостику в глаза в поисках внезапно вспыхнувшей искры неудержимой страсти и похоти, ничего не обнаружила. — Но в наш первый совместный раз мы вполне можем сделать это и в одежде.
— Мы отправляемся на поиски приключений, Пинки! Сначала я расскажу тебе небольшую сказочку про кротовые норы, про двери и про то, что надо делать, оказавшись по ту сторону, — Чарли увязла в приятной нестабильности кротовины и обернулась. Вернон пропал, не оставив ни записки, ни букета, ни обещания «я позвоню».
— Да что ж с этими мужчинами такое твориться-то!
Чарли не отличалась такими уж хорошими детективными способностями, себе она это объясняла тем, что ей не хватало усидчивости. В конце концов, она человек действия, а не какой-то там мозгожуй. Поэтому Рипли поступила единственно верным способом — стала поочерёдно заглядывать на все станции. Доселе ей не приходилось столько времени проводить в обнажённом виде на межпространственных сквозняках в компании смотрителей из разных эпох. Следы Бостика обнаружились во владениях Эрмы.
В шкафу одной из сумрачных комнатушек «Лавки любопытностей» Чарли ждал сшитый по её меркам костюм. Мужской костюм. Платье Рипли приберегала для встречи с Разрушительницей.
— Мадам, он не обмолвился, куда хотел прогуляться? — быстро втискивая себя в огромное количество текстильных слоёв, Чарли выспрашивала у Эрмы Вандермар все подробности появления Бостика в 1888 году. Одно радовало — манипулятора у Вернона не было, а значит, его поиски ограничивались всего лишь 1888-ым годом.