Eustace Alfred Dekker
Юстас Альфред Деккер
|
и если есть те, кто приходят к тебе |
возраст и дата рождения: | занятость: | страна проживания: |
Некогда Альфред Деккер славился в широких кругах как человек крайне расчетливый, умный и дальновидный. Приемы гостей в его доме больше напоминали выставку породистых щенков. Юстас был вторым ребёнком, Альфи — старше его на три года, Родерик — на три младше. Лукреция родилась последней. И если у Альфи оказался живой и острый ум, у Родерика — талант, а Лукреция брала своей красотой города, то Юстасу от родителей достались, разве что, руки.
Он был посредственностью по словам отца. Браком в помёте, которого придётся тащить за собой до конца жизни. Детские воспоминания пронизаны вечным сравнением с братьями и сестрой. Ты недостаточно стараешься, - говорили ему. Альфред Деккер, привыкший извлекать выгоду из всего, будь то контракт с конкурирующим предприятием или же собственные дети, взялся за среднего сына всерьёз. Первым пунктом в его наполеоновских планах было поступление Юстаса в Уодхем на инженерное дело.
Это же оказалось фатальной ошибкой. Годы, проведённые в колледже, стали для Юстаса золотыми. Не столько потому, что удалось выбраться из-под гнёта родительской опеки, сколько из-за окружения, в которое он попал. Молодые, богатые, умные. Юстаса привлекал флёр таинственности местных закрытых обществ. Это позволяло ему почувствовать себя частью чего-то значимого, пускай эта значимость и заключалась лишь в разработке манифестов, критикующих политику парламента, да пустых философских диспутах. Здесь же он познакомился со своим лучшим другом и будущим компаньоном Теодором Коннором. Коннор был ярым противником курса внутренней политики правительства, горячей головой и острословом. Ни один митинг, ни один протест, ни одно общественное собрание не обходилось без его участия. Именно Коннор сподвиг Юстаса после завершения обучения примкнуть к корпусу Королевских Инженеров, вместо запланированной отцом работы на фабрике по производству автоматонов. Не поддерживая, а ломая, - сказал тогда он.
Отец был в бешенстве, но не смог найти ничего, что можно было бы противопоставить внезапно возросшему патриотизму своего сына. Единственным его условием была женитьба, и Юстас не стал противиться, слишком опьяненный своей победой. Рожденный через год внук и возросший престиж Инженерного корпуса заставили отца смотреть на него с куда большей благосклонностью.
Фасад дома Юстаса Деккера сиял. Изнутри он гнил. Детство и юность Юстас провёл в попытках добиться расположения родителей. Свобода, которую он получил, выбрав службу в королевском корпусе, оказалась обманкой. Связавшийся с радикалами («за людей и против тирании машин») Коннор, сделал его своими глазами и ушами, заставляя сливать для продажи информацию о новых разработках военных механизмов. Юстас загнал себя в ловушку. То, что игры в революционеров закончились ещё в колледже, он понял, когда один за другим начали пропадать знакомые Коннора.
Юстас потерял сон. Он знал, что никто не даст ему уйти просто так. Словно почувствовав слабость, Тео взял его в оборот. Прятал украденные детали автоматонов - зачем они были нужны Юстас не спрашивал - в его доме, а однажды и вовсе провёл там собрание. «Сигарный клуб», - со смехом говорила Мария. Юстас смеялся в ответ, искренне надеясь, что у него получилось не пропустить в нём истерических ноток. Каждый стук в дверь, каждый подозрительный прохожий, сворачивающий за ним за угол, вызывал в Юстасе животный страх.
Решение пришло спонтанно, когда военная кампания Британии всё активнее начала продвигаться на восток. Юстас, не сказав никому ни слова, перевелся в добровольческий корпус. Его отряд отправили для технической поддержки военных механизмов в Афганистан. Почти полгода Юстас строчил слезливые письма домой и справлялся о делах Коннора и его «Сигарного клуба», сидя в общей палатке на жесткой койке. Это было не лучшим выбором, но, как ему казалось, единственно правильным. В какой-то момент Юстас позволил себе подумать, что чувствует себя здесь куда счастливее, чем в собственном особняке. А потом пришла осень семьдесят девятого.
Командованием было принято решение перебросить несколько отрядов в захваченный Кабул, как подкрепление. До столицы они не добрались. Мичнийский горный проход стал одним большим могильником. Юстас знал разную смерть: надушенную и напомаженную на шелковых подушечках, равнодушную, укрытую серым медицинским полотном. В этот день он увидел смерть совсем другую: грязную и громкую. Крики и рыдания стояли в ушах и в госпитале, и по дороге домой. Глядя на аккуратно подвернутый и подколотый рукав рубашки, Юстас думал, что отделался слишком легко.
Его встретили как героя. Пытаясь взять на руки сына, Юстас едва не уронил его на пол. Сконфуженно отведенные взгляды вытащили на свет тщательно гонимую мысль о собственной неполноценности. Проведя ночь без сна, Юстас бросился искать Коннора, но тот как сквозь землю провалился. И когда он совсем отчаялся, Тео вышел на него сам, принеся с собой новость, которая год назад ввергла бы его в состояние эйфории.
Радикалы были разгромлены. Группировка перестала существовать, и теперь Коннор искал способ легального заработка. Тогда родилась идея открыть частный кабинет по производству протезов, используя репутацию вернувшегося с войны Юстаса. Первый протез был изготовлен, собственно, для него самого. Второй - для сослуживца. Вскоре по Лондону прокатилась молва о чудо-протезах, которые отличались и гибкостью, и крепостью, и податливостью. Тео посвятил себя финансовым вопросам, Юстас пропадал в лаборатории, занимаясь экспериментами с металлами и автоматониумом. Они не спешили расширять дело, отдав предпочтение не количеству, а качеству.
Юстас был наивно уверен, что прошлое осталось в прошлом. Гром прогремел в восемьдесят восьмом, когда Тео пришёл в лабораторию глубоко за полночь с горящими от восторга глазами. Новости, которые он принёс, заставили его искать точку опоры. Королева Виктория оказалась автоматоном, «сигарный клуб» будет воскрешен.
Сбежать на войну больше не удастся. Воевать придётся здесь. Но с кем?
Про таких говорят: трудолюбие побеждает талант. Упрям и упорен. Способен долгое время терпеть лишения, если в этом есть необходимость. Видит цель, не видит препятствий. Немногословен. Не говорит, что думает; думает, что говорить. Параноик. Осторожен на грани с трусостью в суждениях и новых знакомствах. Практически полностью лишён эмпатии, но не потерял способности испытывать привязанность. Побледнеет, если напугать. Читай: не теряется в стрессовых ситуациях, способен быстро принимать решения. Филигранно делает хорошую мину при плохой игре, никому не доверит таскать каштаны из огня - привык всё делать своими руками. Обаятелен и учтив, умеет производить первое впечатление.
Механический протез на левой руке быстро перестаёт бросаться в глаза - так уверенно Юстас им пользуется. Мягок в движениях, ходит неслышно. Говорит негромко, голос бархатистый и глубокий. Одевается сдержанно. Не снимает обручального кольца. Вину предпочтёт хороший бренди, не курит. Просто ненавидит сигары.
Деймон Юстаса - Адам, пятнистый олень. Осторожный, тихий и молчаливый. Без необходимости не вступит в диалог ни с чужим деймоном, ни с другим человеком. Редкие ехидные комментарии могут заставить покраснеть даже статую. Постоянно находится поблизости. Несмотря на копыта, ступает бесшумно.
Юстас так давно в игре, что его собственное мнение уже вряд ли будет иметь значение. Религия для него это нечто вроде детской сказочки, которую ты рассказываешь ребёнку, чтобы тому слаще спалось. И страшилка, которую передаешь детям постарше, чтобы те не занимались рукоблудием по ночам. Магии он опасается в силу её неизученности. Сложнее всего дела обстоят с автоматонами. Юстас не причисляет себя к оголтелым фанатам антропоморфных механизмов, не верит в рациональность наличия у них души и эмоций. Хорошая имитация - да. Равенство людям - нет. Они инструменты, которым по ошибке начали приписывать человеческие качества, стремясь наверстать религиозное достижение в создании себеподобного.
Не поддерживает политику приоритета машин над людьми.
Связь:
Я ничего не знаю.
А кто знает, Эндрю? Феликс смотрит на него в упор, позволяя держать себя за запястье. Рядом с ним парализовывало, перекручивало, заставляло обнажить всё самое мерзкое, что давно и надежно было запрятано глубоко внутри.
Нравилось ли ему терять контроль? О, да.
Хотел ли он сам избить Роджера? Безусловно.
Нужны ли ему были в действительности ответы на заданные вопросы? Чёрт его знает.Феликс привык жить в мире, где всё просто и объяснимо. Где всё регулировалось моралью, и только потом - правом. Ему не нравилось это сверхъестественное дерьмо, и проще было делать вид, что этого не существует, но Ливингстон ворвался в его жизнь и поставил всё с ног на голову. Да, дружок, херня случается. И она близко, куда ближе, чем ты привык думать.
По-хорошему - стоило уйти. Забыть его имя, скрывшись за поворотом, и понадеяться на новый номер телефона. Феликс смотрит на него в упор и думает, что это так просто: сказать «удачи» и развернуться спиной. До поворота на шумные эдинбургские улицы всего пара десятков шагов. А там можно запрыгнуть в автобус, вернуться домой и запереться, переживая отход.
Но, к сожалению, истина такова, что монстры не исчезают, если просто закрыть глаза.
Феликс смотрит на него в упор и покорно разжимает пальцы, позволяя забрать таблетку. Странно, но от принятой пару минут назад ему не становится легче. Ни эйфории, не спокойствия. А Ливингстона и вовсе потряхивает. Приходит осознание, что напряжение, как и дозу, они сейчас делят на двоих. И Феликс не может понять чьё оно - стоящего напротив человека или же его собственное.
Становится смешно, когда Ливингстон повторяет его же мысли, но вслух.
Им действительно лучше никогда не встречаться. Не стоило и не стоит.- Да, - негромко соглашается он и останавливается рядом, неуверенный, что его услышали. - Да, ты, блядь, прав. Нам не стоит, - Феликс обводит подворотню рукой, как будто это было место преступления. - Не стоит больше встречаться. Конечно, ты всюду прав. Но только я не уйду, пока не получу ответы на свои вопросы. Потому что я, поверь уж лучше на слово, знаю, как искать людей, - раздражение медленно поднимает голову. Может быть потому, что он сам хотел всё это закончить. Может быть потому, что первым хотел сказать об этом. Может быть потому, что Ливингстон - в очередной раз - лишил его контроля над своей судьбой.
- Почему я должен чего-то не помнить? У меня разве ебанный Альцгеймер? - он перегораживает дернувшемуся вперёд Ливингстону путь. Они сталкиваются и телами, и взглядами. - Я ни хера не скрываю, в отличие от одного самодовольного говнюка. Думаешь можешь просто наехать на меня и съебаться? Ну, уж нет, - Феликс делает шаг в сторону одновременно вместе с ним, не позволяя пройти дальше. В его позе больше решимости, чем агрессии. Но руку он всё равно предусмотрительно прячет в кармане.
Потому что там - нож.
- Что было седьмого февраля, Эндрю? Что ты наделал? Кто ты вообще такой?
Отредактировано Eustace Dekker (2020-05-01 14:40:54)
