Sean O'Brien
Шон О’Брайен
|
In nomine Domini |
возраст и дата рождения: | занятость: | страна проживания: |
Что-то прогнило в Соединенном Королевстве.
Шон точно знает, что именно. И это не картошка.
Хотя картошка тоже поучаствовала, потому что Шон мог бы гордо считаться седьмым сыном седьмого сына, если бы Турлоу не умер во младенчестве, а Тейг и Падди — от голода. Ну и главное, если бы не умерла Шивон, первая жена папеньки и мама Турлоу, Тейга, Падди и Лиама. Потом, конечно, были еще Райан, Пол и, наконец, сам Шон, но уже от матушки, миссис О’Брайен, которая во время Великого Голода сама потеряла мужа и нескольких детей. Это уже несколько ломало формулу, но кто в Лондоне станет разбираться в хитросплетениях родственных связей ирландских фермеров, верно?
Шону повезло больше, чем остальным его братьям: он родился уже в более сытые времена. Но не менее бедовые.
Добрая половина его расширенной семьи, и до этого едва сводившая концы с концами, после Голода разорилась и либо разбежалась по колониям в поисках лучшей жизни, либо решительно улетела в Конфедерацию. Папенька оказался человеком более упрямым и убежденным, что ему еще есть, что терять. А потому у его седьмого сына оставалось не так много вариантов пути: продолжить нелегкое фермерское дело или укатить на заработки в Англию. Шон умудрился найти третий — подружиться с отцом МакДональдом.
Отец МакДональд был образцовым священником и достойным примером для подражания. Он находил время даже на то, чтобы обучать местных детишек чтению и письму. Шон считал себя любимчиком отца МакДональда и не безосновательно — он помнил, какой гордостью светились его глаза, когда Шон, ломая язык, осилил первые строки псалма. Вдохновленный Шон в благодарность проводил в церкви не только воскресенья, но и понедельники, среды и четверги. Папенька, впрочем, религиозного рвения сына не разделял. Во-первых, на ферме всегда находилась работа. Во-вторых, молитвой сыт не будешь, был убежден он.
Папенька не мог заблуждаться сильнее.
Благодаря ходатайству отца МакДональда, Шона устроили в колледж Святого Патрика в Мейнуте, откуда он должен был вернуться дьяконом в родной приход. Но по дороге Шон вляпался в Большую Политику.
Большая Политика нашла его в лице отца Брауна, члена тайного чайного сообщества “Молоток и напильник”. Чайное сообщество имело столь же мало отношения к чаю, столько и к столярным инструментам. Куда больше отношения оно имело к Священной Инквизиции, но это не афишировалось. Отец Браун увидел пользу в привлечении усердного и пылкого семинариста к чаепитиям. На них-то Шон и узнал о том, что именно прогнило в Соединенном Королевстве: о всеобщем декадансе, автоматонах, магах и замороженных колбасках. Но если замороженность колбасок он еще мог пережить, то все остальное вызвало у него праведный гнев.
А потому после рукоположения его отправили не в Корк, как предполагалось изначально, а в Лондон, в Сент-Брайд на Флит-стрит — в бьющееся сердце печатного мира, где Шон мог бы следить за тем, что занимает умы современников. И, разумеется, на на них влиять.
В Сент-Брайд Шон провел уже год и недавно был возведен в сан священника, подменив предыдущего приходского викария. А вместе с этим взяв на себя обязанности по курированию всех его агентов.
Типичный ирландец во многих своих проявлениях: от внешности до горячности характера. Воинственен и категоричен. Господь все простит, но его долг как священника — пнуть заблудшую овцу в верном направлении.
Из тех, кто умерев, откроет Врата Рая пинком ноги и, оттеснив Святого Петра, сам пройдет к Господу с докладом. Отец Наш, ну видели, видели, что за безобразие там происходит?!
Не лишен умеренных амбиций и твердо настроен получить собственный приход, желательно, не где-нибудь, а в Лондоне. К своим обязанностям относится со всей ответственностью, будь то литургия или работа с агентурой.
Носитель выраженного ирландского акцента, от которого никак не может избавиться, несмотря на все старания и работу перед зеркалом. Стоит ему разволноваться — как акцент тут как тут.
Деймон — богомол Кэрол. Превратилась в него во время очередной вечерней молитвы, да так и осталась. Мечтательное, погруженное в свой мир создание, ценитель прекрасного. Порой компенсирует своим миролюбием горячность Шона, а порой проявляет такую раздражительность, что тем самым удивляет своего человека.
Шон предпочитает думать, что его Кэрол — богомол от его набожности, а не от склонности откусывать головы себе подобным.
Порицает автоматонов, потому что негоже Божий дар в консервные банки упаковывать. Порицает магов, потому что они еретики и дьяволопоклонники. Борцов за всевозможные права, как ни странно, не порицает. Некоторых из них считает странноватыми, но вот борцы за права ирландцев занимают особое место в его сердце.
Научные достижения воспринимает с мальчишеским восторгом. Магистериум — не луддиты же какие-нибудь, верно?
Соблюдение предписаний Магистериума входит в должностные обязанности. Выполняет и перевыполняет план лондонского отделения по осуждениям.
Связь: ЛС или через Эйдена Бладсворта
План, который Эйден разработал ночью после третьего бокала вина, был идеальным. По крайней мере, таким он казался, пока бутылка не опустела, и Эйден не упал в постель, чтобы встретить очередное пасмурное утро. До недавнего времени бутылка хранила в себе дорогое французское вино, которое он берег на черный день. Однако главная хитрость Эйдена заключалась в том, что он мог объявить любой день черным.
Сперва пришло письмо из Берлина с приглашением на свадьбу. Но тяжелое, хоть и весьма ожидаемое, письмо не заставило его откупорить бутылку. Удар он принял мужественно, с головой уйдя в работу. В конце концов, не было лучшего лекарства от разбитого сердца, чем полить слезами человеческую печень.
Потом было еще одно письмо, на этот раз от родителей. Вот тут Эйден плакать не стал. Вместо этого он молча налил себе бокал вина и выпил его залпом. А потом еще один. И наконец третий, который и дал начало идеальному плану.
В письме говорилось, что Клэр, его младшая сестра, умерла при родах. Но чтобы он мог не отвлекаться от своих дел, они ее уже похоронили без его участия. А еще перед похоронами сделали из нее автоматона. И с прошедшим Рождеством, кстати. Здоровья, счастья, не забудь жениться.
К родственникам Эйден теплых чувств не испытывал. Он привык считать, что Дедушка был его единственной семьей. Активное общение с родней в зале наследственного суда ностальгических переживаний ему тоже не добавило. Клэр, впрочем, приятно отличалась от остальных. Она пригласила погостить в их с мужем доме и на всякий случай предложила ему денег. От денег Эйден сразу отказался и не стал тогда выяснять, почему она ими распоряжается без согласия мужа. Сейчас он только надеялся, эти деньги появились не из-за от контракта на продажу души.
Через день после получения родительского письма Эйден ехал в гости к сестре — с сильным, как повелось, опозданием воспользовавшись ее приглашением — для того, чтобы узнать, что ее автоматон теперь работает в борделе. Да-да, серьезно. Она сама того хотела. Правда. Вам налить чего-нибудь покрепче?
С мужем сестры Эйден пить не стал. Он спросил адрес борделя, неопределенно махнул рукой и дальше двинулся своим путем.
И вот теперь стоя перед дверями “Парового котелка” и задумчиво поглаживая ручку своего саквояжа, он приходил к выводу, что план все-таки был неидеален. Он войдет внутрь и… что дальше? Попросит Клэр? Это будет крайне неловко, если не сказать грубее.
— О, не стесняйся. У всех бывает первый раз, — прошипела Ида, устраиваясь поудобнее на его плечах.
Эйден только покачал на ее замечание головой и решительно переступил порог. Сняв шляпу, он направился к первому же увиденному механическому лицу.
— Добрый день. Я мистер Бладсворт. Я могу… эм… поговорить с хозяином?
