Caroline Mary Burton Doyle
Кэролайн Мэри Бёртон Дойл
|
Of all things, I liked books best. |
возраст и дата рождения: | занятость: | страна проживания: |
Если бы Кэролайн Дойл попросили одним словом охарактеризовать её детство, то она бы без промедления ответила «полька». Полькой был одержим старший брат Иннес, и если от Артура её отделяло солидных на тот момент пять лет, то с Иннесом, который был старше на два года, они проводили вместе гораздо больше времени. Особенно когда тому хотелось потанцевать, а это было делом частым. На память об этом у Кэролайн, или Лотти, как её называли в семье, остался хороший вестибулярный аппарат, благодаря которому она, в отличие от Иннеса, отлично переносила прогулки на лодках и дирижаблях. Не то чтобы ей часто приходилось подниматься на борт, конечно.
Семья Дойлов была достаточно просвещённой и творческой, чтобы дать Лотти и её сёстрам достойное домашнее образование. Книг от сестёр не прятали, какой бы ужасной и непристойной ни была их тематика. Юная Лотти девяти лет от роду даже как-то умудрилась заглянуть в анатомический атлас старшего брата. После, правда, она без особого аппетита ела за обедом, но обретённым знанием гордилась чрезвычайно, о чём рассказала младшим сёстрам в подробностях, однако на всякий случай уже после ужина.
В сознательном возрасте с братьями Лотти общалась мало, Артур приезжал только на каникулы, а после стал бывать и того реже, Иннес тоже уехал на учёбу. Но скучать Лотти не приходилось, ведь помимо всевозможных нужных настоящей леди знаний и навыков она училась. Истово и страстно, прочитывая все книги, которые удавалось достать отцу и матери. Полученные на Рождество и именины деньги она копила, чтобы приобрести «Происхождение видов» мистера Дарвина, проштудированные от корки до корки и без малого выученные наизусть. Она восхищалась учёными и изобретателями, и в альбоме, куда порядочные девушки её возраста выписывали трагические стихи лорда Байрона, романтические баллады Шелли и чувственные строки Теннисона, юная Лотти Дойл вклеивала вырезанные из газет статьи с упоминаниями фамилий Дарвина, Эдисона и Теслы, хотя последние и занимались «проклятым» электричеством. На отдельных страничках она хранила вырезки о госпоже президенте Аризоны, потому что восхищается свободой, которой обладают женщины в Конфедерации.
Весь этот прогрессивный настрой не мешал Лотти зачитываться романами Джейн Остин, сестёр Бронте и Энтони Троллопа, попутно витая в мечтах о прекрасном молодом человеке. С поправкой на то, что молодой человек должен быть не только учтив, приятен взору и обладать каким-никаким состоянием, но ещё и быть учёным, который позволит женщине заниматься одним с ним делом. Ведь в самых смелых мечтах Лотти не только занимается обучением других девушек и женщин, но и конструирует сложные механизмы, а может, даже автоматонов. Но это всё в будущем, а пока Кэролайн Дойл давала уроки девочкам из обеспеченных семей, обучая их музыке, французскому, а кое-кого, чьи родители достаточно смело смотрят в будущее, даже биологии и началам физики.
Когда Лотти исполнилось двадцать два года, родители согласились отпустить её в Лондон: искать себе учениц пообеспеченнее и заодно помочь с ведением хозяйства старшим братьям. По мнению матушки, те если не заросли грязью по уши (а Артур — ещё и бумагами со своими сочинениями) и не уморили себя голодом, то в любом случае женская рука им не помешает. Поэтому Лотти собрала видавший виды ковровый саквояж и села на поезд до Лондона, полная надежд и мечтаний, в том числе и о молодом учёном с горящими глазами и солидным достатком, и о месте ассистентки учёного, возможно, другого.
Кэролайн с энтузиазмом взялась за налаживание быта братьев, постоянно засовывая любопытный нос в чертежи Иннеса и донимая того просьбами объяснить то и это не хуже, чем тот в детстве донимал её полькой. Предлагала помощь Артуру в переписывании набело его рассказов и повестей, поскольку творения брата любила. Конечно, он проигрывал мисс Остин начисто в плане описания душевных метаний и сердечных устремлений, но увлекательности его писаниям было не занимать.
Уроков и правда стало больше, как и вырезок в альбоме. Лотти даже попыталась устроиться в городскую библиотеку, но её не взяли, сославшись на чересчур юный возраст и даже не проэкзаменовав её ни по одной науке. Оскорблённая до глубины научной души Лотти кидаться конским навозом в двери, как в детстве, не стала, но в сердцах сказала, что ноги её больше не будет в этом храме косности. Через пару недель ей пришлось простить храм косности, потому что книги больше было брать неоткуда, а на покупку всего, что Кэролайн хотелось прочесть, не хватило бы жалованья всей троицы Дойлов, сложенного вместе.
Миловидна и очаровательна, но в мужском обществе обычно старается реже улыбаться, чтобы казаться серьёзнее и значимее.
Лотти совмещает в себе романтическую барышню и просвещённую эмансипэ, обе стороны сосуществуют в мире и согласии, не конфликтуя. Равным образом сочетает в себе благовоспитанную леди и девицу, готовую в случае большой нужды ткнуть в оппонента зонтиком или метнуть в него каминную статуэтку. Вспыхивает быстро, но столь же быстро остывает.
Революционерка в душе, поэтому позволяет себе затянуть корсет на дюйм свободнее положенного и читает скандальные произведения мистера Уайлда.
Бывает самую малость (на собственный взгляд) и весьма ощутимо (на взгляд окружающих) занудна. Не терпит пререкательств в тех областях жизни, в которых считает себя знатоком: если Лотти сказала, что с этим сюртуком сочетается только вон тот шейный платок, а к мясу стоит подавать исключительно мятный соус, то спорить бесполезно. Авторитарность по-викториански.
Во сне часто видит себя пилотом дирижабля, страшно расстраивается, что не великой учёной под магниевыми вспышками.
Канарейка Чарльз. Пока Лотти была ребёнком, чаще всего её деймон частенько принимал облик курицы, что было странно со всех сторон и даже служило причиной для насмешек, Лотти втайне боялась, что курица останется с ней на всю жизнь. Однако Чарльз стал птицей более достойной и рассудительной, невзирая на скромный размер. Вслух осуждает любовь своего человека к сентиментальной литературе, но всегда читает романы через плечо Лотти, вздыхая в наиболее чувствительных моментах. Глас разума и блюститель морали, живой ежедневник и картотека исторических анекдотов на все случаи жизни. Рассказывает к месту и не к месту, не к месту чаще.
Старательно копирует политические взгляды старшего брата Артура — считает себя демократкой, но очень любит королеву и особенно наследную принцессу. Последняя в её личной иерархии великих женщин стоит лишь чуть пониже миссис Аделаиды Лавлейс и госпожи президента Аризоны. Ратует за женское равноправие, но (пока) в основном перед семьёй. Очень хочет найти единомышленниц, но пока с ними негусто.
Двойственность натуры проявляется и в отношении к религии: Лотти прогрессивна настолько, чтобы принимать теорию происхождения видов мистера Дарвина, но прогрессивность не мешает ей ходить в церковь по крупным религиозным праздникам, хоть и скорее по привычке. Поговорка «я протестант, следовательно, атеист» с поправкой на время и Магистериум могла бы быть применима и к Лотти.
Автоматонами восхищается со той же истовостью, с которой относится ко всем гениальным техническим и научным изобретениям. Полагает их крайне изощрёнными машинами, которые со временем и развитием науки смогут стать почти неотличимы от человека.
Связь: телеграм по первому же запросу в ЛС.
— Уотсон, вы же прекрасно знаете, что еда мне не нужна! Не когда я занимаюсь расследованием и особенно — не когда у меня пытается увести его из-под носа какой-то фальшивый военный из фальшивого института! — кипятился Холмс.
— Секретного института, — не глядя на друга, поправил Уотсон и раскрыл меню. — Вы можете идти, если вам так хочется, но я не намерен оставаться без обеда, особенно когда у меня нет гарантии не остаться без ужина.
— Боже, Уотсон, иногда я начинаю думать, что на самом деле вы с Майкрофтом — близнецы. Одинаковая пагубная зависимость от еды и занудства. — Холмс побарабанил пальцами по столу, кивнул официанту и скороговоркой перечислил: — Кофе для меня, стейк и кларет для моего друга, и поторопитесь.
Уотсон хлопнул меню о стол.
— Холмс!
— Друг мой, скажите, что я не угадал с заказом.
— Угадали, но это ещё не повод лишать меня иллюзии выбора, — Уотсон взялся за лежавшую рядом с тарелкой газету.
— Уотсон, когда мы занимаемся расследованием, вы всегда берёте стейк и кларет, за исключением тех случаев, если нам приходится обедать в пабах. Там бы я заказал вам мясной пирог. Так что я сэкономил вам время, которое вы можете потратить, подумав вот о чём: у нас есть следы, которыми нас хотят убедить в том, что нападение совершило некое дикое животное, но эти следы не принадлежат ни одному из имеющихся в природе. Из жертвы я извлёк частицы грязи явно не уайтчепельского происхождения. Чьи следы надо было бы оставить, чтобы напугать людей до полусмерти?
— Быть может, динозавра? — Уотсон развернул газету к Холмсу.
"Новый мир. Многолюдное собрание в Куинс-Холле. Бурные сцены в зале. Чрезвычайное происшествие. Что это было? Ночная демонстрация на Риджент-стрит", — гласил заголовок.
— Уотсон, я вас умоляю. "Дейли Газетт" даже в цвете платья Её Величества ошибалась в то время, когда королева носила только чёрное.
— По крайней мере, здесь описывается улетевший из зала птеродактиль, а вы говорили о неком животном, не известном современной зоологии в вашем лице. Факты подозрительным образом совпадают, а вы учили меня обращать на такие совпадения самое пристальное внимание.
— Даже если допустить, что где-то над Мальборо-Хаусом сейчас пролетает ископаемая протоптица, насколько хватает моих познаний в современной и несовременной зоологии — вторую, впрочем, я считаю скорее псевдонаукой, — нанести такие травмы жертве она бы не смогла. Это были челюсти, Уотсон, которые должны были смыкаться с огромной силой. Это не сила живого существва, друг мой, но сила механизма, а механизмы создаются людьми. Но я соглашусь с вами, Уотсон, что нам стоит побеседовать с тем, кто попытался продемонстрировать научному сообществу подобную модель.
— Тогда наш путь лежит к профессору Джорджу Челленджеру.
— Никогда о нём не слышал.
— Я же, напротив, слышал о нём предостаточно.
— Неужели? Уотсон, вы не перестаёте меня удивлять.
— Что вы, Холмс. Для этого достаточно просто читать в газете хотя бы что-то, помимо раздела о происшествиях.
Отредактировано Caroline Doyle (2020-05-11 15:05:13)
